«Нужно просто быть обезьяной, черт возьми!»

Фильм Уэса Болла «Планета обезьян: Новое царство», получивший хорошие отзывы и неплохие сборы по всему миру, начинается там, где заканчивается предыдущая трилогия — в стартовой сцене режиссер показывает похороны Цезаря (Энди Серкис), а затем перескакивает на несколько веков вперед, в то время, когда Цезарь уже стал легендой.
 
В 2019 году, после того как три фильма франшизы «Бегущий в лабиринте» собрали почти миллиард долларов, Болл был в нескольких шагах от начала производства адаптации «Мышиной стражи» от 20th Century Fox, но затем слияние Disney и Fox внезапно отменило этот амбициозный проект. Позже в том же году Болл получил звонок от президента студии по производству Эммы Уоттс, которая, по его мнению, хотела загладить свою вину за это.

«Новое царство» погружает зрителей в эпоху, когда различные кланы обезьян живут в своих деревнях, включая клан Орлов, который ведет уединенное, но безмятежное существование вместе с верными птицами-питомцами. Ноа (Оуэн Тиг), смышленый молодой шимпанзе, находится на пороге взрослой жизни, когда прибрежный клан враждебных обезьян Проксимуса Цезаря (Кевин Дюран) разоряет деревню его семьи, заставляя его отправиться в путешествие, где тот наконец узнает об окружающем реальном мире и о том, кем был настоящий Цезарь.
 
В беседе с изданием THR Болл рассказал о сложностях работы с актерами с «точками на лице», будущем франшизы, советах Серкиса и многом другом.
 
Вы сняли «Бегущего в лабиринте», и каждый из трех фильмов киносерии заработал почти в шесть раз больше своего производственного бюджета. Открыло ли это для вас какие-то дополнительные возможности?
 
Хороший вопрос. Думаю, да. Но дело в том, что все свои фильмы я снимал в 20th Century, поэтому с возможностями и так все было в порядке. Мы создали там маленькую семью. Некоторые ушли, но многие остались, и это те же люди, с которыми я познакомился, когда только начинал. Там всегда легко работалось. Ну а пока мне иногда бывает непросто осознавать, что три фильма той франшизы вместе взятые обошлись дешевле, чем одно «Новое царство». Это совсем другой масштаб в плане ресурсов и финансирования, совершенно точно.

Вы были глубоко погружены в разработку «Мышиной стражи», пока она не стала жертвой слияния Disney и Fox. У вас никогда не возникало ощущения, что новое предложение в конечном итоге было способом как-то загладить свою вину перед вами?
 
Да, возможно, так оно и было. Это важная для них франшиза, и им нужно было найти кого-то, кто мог бы, откровенно говоря, справиться с уникальной технической задачей, которую требуют эти фильмы. Так что мне потребовалась ровно минута, чтобы обдумать эту идею. Я не был уверен, пока мы не нашли что-то, что, по моему мнению, было бы достойным продолжением предыдущих трех фильмов об обезьянах. Но я очень благодарен за оказанное мне доверие. Эти фильмы уникальны тем, что они должны быть одновременно и зрелищными, и правдивыми, и искренними драмами.
 
Если бы вам нужно было назвать самый ценный совет, который дали вам Энди Серкис и Мэтт Ривз, что бы это было?
 
От Энди я услышал, что актеры не должны притворяться обезьянами. Им надо по-настоящему проникнуться всей физической трансформацией, чтобы во время съемок не думать об обезьяньей части, типа, как я двигаюсь, как я говорю или жестикулирую. Нужно просто быть обезьяной, черт возьми! Это был важный нюанс, ну и плюс восьмикамерная система захвата движения.

А потом Мэтт рассказал мне о доверии к процессу. Так странно снимать сцену с актером, у которого на лице точки. Он говорил о том, что нужно доверять процессу, и если вы поверите актеру на съемочной площадке, если он будет убедителен в сыром виде, то это будет тем более потрясающе, когда технологии превратят его в обезьяну.
 
В самом начале работы над фильмом бывали моменты, когда я думал: «Ничего не получится. Все это нелепо. Что этот парень делает? Он смешно говорит и странно ходит». Но когда происходит компьютерное преобразование, все сразу становится понятно. Так что мнение Мэтта придало мне уверенности, ведь он уже проходил через это и знал, как все будет выглядеть после обработки.
 
Как вы упомянули, этот фильм обошелся дороже, чем все три о бегущем в лабиринте вместе взятые, но вы все равно старались проявить смекалку и сэкономить?
 
Да, мы сняли его экономней, чем кто-либо думал, и были очень ответственны в этом вопросе. Так что, надеюсь, фильм получился таким же зрелищным, как и предыдущие из этой киносерии, и не выглядит обделенным в плане размаха и масштаба. Но вы правы, мы с моим коллегой, продюсером Джо Хартвиком-младшим, действительно стараемся грамотно тратить доверенные нам деньги.

Помогло ли вам то, что у вас уже был опыт работы с мастерами визуальных эффектов?
 
Разумеется. В какой-то степени это ключевая часть процесса, и тот факт, что я уже немного в теме, ощутимо облегчил им работу. Я также могу находить компромиссы, а это, в конечном счете, то, что делает режиссер: решает проблемы и идет на компромиссы. Сделать выбор и получить максимальную отдачу — важный момент, когда вы используете такой мощный инструмент, как визуальные эффекты, особенно в фильме, где они являются буквально главной составляющей. Так что, несомненно, все это помогало. Я снял с ребятами из Weta уже три с половиной фильма, и могу уверенно заявить, что они лучшие в мире в своем деле. Они не просто техники, они художники и рассказчики. Без них я бы не смог снять этот фильм, и точка. Никто другой не смог бы этого сделать без них.
 
В начале мы видим похороны Цезаря, а затем перескакиваем через столетия. Для чего это было сделано?
 
Это была одна из первых сцен, которую я придумал и раскадровал, но сначала она была немного длиннее. Мы ее сократили, но идея всегда заключалась в том, что у нас будет небольшое вступление, которое напомнит зрителям о том, с чего все началось. В фильме есть несколько вырезанных сцен, и я надеюсь, что мы однажды сможем сделать расширенную версию, которая продолжит эту тему. Самый первый кадр — крупный план лица Цезаря, освещенного огнем, а самый последний — такой же крупный план Ноа.

Есть в этом некоторая преемственность, но это не значит, что Ноа обязательно станет новым Цезарем. Несомненно, он воплощает его идеалы в изначальном виде. Миф и легенда о Цезаре, его идеи так или иначе присутствуют в картине, и мы видим, как некоторые персонажи-обезьяны по-разному их для себя интерпретируют. Поэтому нам было важно напомнить о нем — это был способ сохранить связь с тем миром и в то же время рассказать свою историю о молодом герое, познающем мир.
 
Расскажите об идее, когда некоторым из ваших персонажей приходится постепенно постигать историю Цезаря, которая известна зрителю, а нам в это время надо вникать в события, которые мы пропустили за столетия после его смерти.
 
Мы пытались эти аспекты сбалансировать. Ирония заключается в том, что никто из героев не знает правды, и это самое интересное. Некоторые персонажи явно неверно интерпретируют историю, трактуя события прошлого в свою пользу, что случается не так уж и редко. Мне нравится концепция темных веков, наступивших после смерти Цезаря. В нашей истории было много случаев, когда люди делали важнейшие научные открытия, а потом они терялись на сотни лет, и только гораздо позднее их вновь открывали. Мне нравится эта идея в связи с историей Цезаря и историей мира.

Расскажите о героине Фрейи Аллан. Есть ощущение, что она гораздо более сложный персонаж, чем можно предположить — может говорить связными предложениями, а конец фильма так и вовсе заставляет переосмыслить всю ее историю. Насколько действия Мэй были заранее обдуманными? Был ли у нее план, которого она придерживалась?
 
Предыдущая трилогия начиналась в мире людей, пока в нем не появилась обезьяна. Вы думаете, что продолжение будет исключительно историей обезьян, но к концу фильма понимаете, что на самом деле это история взаимодействия обезьяны и человека. Мэй всегда была маленькой загадкой, которую мы должны были медленно разгадывать на протяжении всего сюжета. В финале мы буквально открываем дверь в совершенно новый мир, в котором мы сможем поиграть, если нам повезет снять еще несколько фильмов.
 
Думаю, она просто пытается выжить. Но также ее цель — добраться до того же места, что и Ноа, а ее путь — понять, можно ли доверять этим обезьянам. И в конце концов она обнаруживает, что обезьяны — не те, за кого она их принимала, и что они тоже бывают разными. Ее путешествие изменилось благодаря встрече с Ноа, так же как и его история изменилась благодаря встрече с ней. Поэтому мы хотели, чтобы в конечном итоге все закончилось в этой легкой неопределенности, которая является главным вопросом всех фильмов. Смогут ли обезьяны и люди жить вместе? Можем ли мы сосуществовать? И если есть хоть какой-то шанс на мир между этими видами, то он, скорее всего, будет и между двумя нашими героями, что бы ни случилось. Так что, надеюсь, мы завершили эту историю достаточно хорошо, чтобы она стала интересным повествованием, но при этом оставила много места для исследований, которые мы потенциально можем продолжить.

Моя единственная претензия к последней трилогии заключается в том, что каждый следующий фильм избавлялся от человеческого актерского состава предыдущего. Я понимаю, что в конце концов трилогия была о Цезаре, но мне всегда хотелось, чтобы хоть один человек из его прошлого появился там хоть в каком-то качестве.
 
Да, они то появляются, то исчезают из его жизни.
 
Но похоже, что у ваших человеческих персонажей, таких как Мэй, есть будущее.
 
Вызвать подобные мысли и есть наша цель, и именно поэтому в конце вы видите Дичен Лакмэн из «Разделения». Я натурально умолял ее, говорил: «Эй, я знаю, что это всего три кадра, но я пытаюсь создать персонажа, которого зрители захотят увидеть в будущем». Наверное, это можно назвать клиффхэнгером, но конец нашего фильма больше похож на дверь, открывающуюся в следующий фильм. Впереди еще много всего, и будет еще больше драмы и конфликтов. Ноа и Мэй спасли друг друга, и между ними возникла сложная связь. Теперь между ними есть история и настоящие чувства, и это будет важно в дальнейшем.

Насколько конкретен план дальнейших действий? Или это в основном широкие мазки?
 
Да, скорее всего, все довольно размыто, но так даже лучше. Когда мы задумывали фильм, мы знали, что у нас есть оригинал 68-го года, к которому мы постепенно движемся. Есть некоторые интересные наметки. Но как бы мы ни были свободны в своих творческих изысканиях, все равно держим первоисточник в уме. Когда появится Статуя Свободы? Когда обезьяны вдруг решат, что лучше стереть все знания о людях? А как же все то, о чем говорил Рака? Мы можем довольно много всего рассказать об этих персонажах, и это очень интересно.
 
Процесс уже пошел, честно говоря. Мы начинаем погружение, но все зависит и от того, насколько зрители примут персонажей «Царства» и новую сюжетную линию. Будем вносит коррективы, но у нас есть хорошие идеи и команда, в том числе продюсеры, которые занимаются этими фильмами с первой перезагрузки. Их увлечение и решимость неизменны, и они явно потратили много времени на обдумывание всех важных вещей. Так что, если нам повезет, мы продолжим.

Я надеюсь, что вы вернетесь для возможного сиквела, но я также не стану винить вас, если вы не захотите один за другим снимать каждый фильм в трилогии.
 
Я знаю! (Смеется.) Мои первые три фильма были трилогией, так что я прекрасно понимаю, что это значит и какие временные затраты это влечет, но я очень люблю наш актерский состав... Я не планировал снимать всю трилогию «Бегущий в лабиринте». Думал, сниму первый фильм, а потом займусь чем-то другим, но мне понравился актерский состав и команда, многие из которой перешли со мной в «Царство». Не думаю, что стоит торопиться и гнаться за скорейшей датой релиза. Это важная франшиза для студии... Посмотрим, куда заведет меня это путешествие, но я в правильном месте и чувствую себя здесь хорошо.
 
Источник: The Hollywood Reporter